Казань в годы войны: госпитальная база, лаборатория атомного проекта и спецшкола Генштаба | Новости Казани

Казань в годы войны: госпитальная база, лаборатория атомного проекта и спецшкола Генштаба

В годы Великой Отечественной войны все силы Советского Союза были брошены на борьбу с фашистским агрессором. Казань была практически на передовой: ее бойцы воевали на фронте, а в сам город были эвакуированы предприятия, тысячи людей. О том, как столица ТАССР стала центром эвакуации, госпитальной базой и местом разработки атомного проекта, рассказал в своей авторской колонке «Реального времени» известный казанский журналист и краевед Лев Жаржевский.

«Рука Всевышнего Отечество спасла» — это выражение сразу приходит на ум, когда следишь по карте за наступлением немецких войск в начальный период войны. Летом и осенью 1941 года Советский Союз, военный и промышленный гигант, стоял на грани военного разгрома. Однако Германии, к тому времени обладавшей ресурсами почти всей Европы, не удалось сломить Советский Союз. СССР уже в декабре сорок первого оправился от шока первых военных месяцев. В ходе длительной кровавой борьбы наша страна все же сломала хребет Третьему Рейху и после разгрома Германии и ее сателлитов в течение сорока пяти лет доминировала в Восточной Европе.

Безусловно, в первую очередь, это заслуга тех людей, кто непосредственно с оружием в руках противостоял врагу: они каждый час, каждую минуту отдавали жизнь за свою страну. И что бы там ни писали, это заслуга военного и политического руководства. Пословица пословицей, но военное и политическое руководство СССР, государства-победителя, еще как судили и в чем только не обвиняли. Не все обвинения были облыжными, многие были справедливы. Но обвинительный уклон вреден не только в правосудии, вреден он и для исторической памяти. А память эта хранит не только картины сражений. Она хранит и картины тяжелого, изнурительного, но самоотверженного и героического труда, когда действительно все было для фронта, все для победы.

Эвакуация

У финнов есть песня Evakon laulu (она легко находится в Ютьюбе), не грустная даже, а пронзительная. Это песня об эвакуации Карельского перешейка в ходе советского наступления в Зимнюю войну 1939-40 годов. Женщины, детишки, коровы, козы, вагоны, подводы, машины. Остаются родные дома и поля, хозяева и работники уходят в неизвестность.

Через год с небольшим горести эвакуации пришлось испытать и советским людям. И это испытание было очень тяжелым.

Промышленность и вообще вся экономика захваченных гитлеровцами или союзных с ними стран работали на германскую армию. Гитлеровцы надеялись, по примеру Европы, использовать огромный экономический потенциал, материальные ценности и людские ресурсы захваченных советских областей для окончательного разгрома Советского Союза. Необходимо было принять быстрые и действенные меры, чтобы сорвать эти планы агрессора. Уже 24 июня 1941 года «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР был создан Совет по эвакуации. В постановлении ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О порядке вывоза и размещения людских контингентов» от 27 июня 1941 года были определены главные задачи и первоочередные объекты эвакуации.

В тот же день, 27 июня, были приняты решения «О вывозе из Ленинграда ценностей и картин ленинградского Эрмитажа, Русского и других музеев» и «О вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля». Оба эти постановления и особенно второе, несомненно, свидетельствовали о большой тревоге, которая охватила на шестой день войны Сталина и высшее руководство страны в результате угрожающего развития боевых действий.



Директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года призывала население при вынужденном отходе Красной Армии «угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Такое требование в полном объеме было явно невыполнимым, но оно означало призыв к максимальному спасению от врага всего, что можно было спасти. Беспримерной в мировой истории, поистине героической и драматической эпопеей явилось массовое перемещение в первый период Великой Отечественной войны из угрожаемых районов СССР на Восток населения, промышленных предприятий и других материальных ресурсов. Осуществленная в Советском Союзе эвакуация по своим масштабам и срокам была уникальной производственной операцией.

Часто в этой связи приводят слова американского журналиста Л. Сульцбергера, назвавшего перебазирование производительных сил в СССР в глубокий тыл легендарным. «Этот осуществленный в гигантских масштабах перевод промышленности на Восток, — писал он 20 июня 1942 года на страницах журнала «Лайф», — одна из величайших саг истории. Причем речь идет отнюдь не о спорадическом процессе: перевоз заводов был подготовлен заранее и в день «П» — переезда — планы эвакуации были плавно пущены в ход».

Если бы все было так. Все, однако, было гораздо сложнее. Каких-либо заблаговременно подготовленных эвакуационных планов фактически не существовало, хотя перед войной некоторая работа в этом направлении проводилась. Черновые варианты таких документов составлялись, например, Военно-промышленной комиссией при СНК СССР в 1939-1940 и в начале 1941 году. Более того, когда 21 апреля 1941 года Совнарком СССР вынес постановление «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы», была даже создана специальная Комиссия по эвакуации из г. Москвы населения в военное время во главе с председателем Моссовета В.П. Прониным. 3 июня эта комиссия представила И.В. Сталину свой план и проект постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». Предусматривалось, в частности, с началом войны вывезти в тыловые районы 1 млн 40 тыс. москвичей. 5 июня на докладной записке председателя комиссии Сталин наложил следующую резолюцию:

«Т-щу Пронину.

Ваше предложение о «частичной» эвакуации населения Москвы в «военное время» считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации прошу ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию — ЦК и СНК уведомят Вас».

Как вспоминал бывший заместитель наркома путей сообщения Н.Ф. Дубровин, «конкретными, заблаговременно разработанными эвакуационными планами на случай неблагоприятного хода военных действий мы не располагали».

Попытка разработать общий план вывоза из прифронтовой зоны населения и материальных ресурсов была предпринята еще в июле 1941 года. При этом, очевидно считая, что наступающего противника Красная Армия вскоре остановит, плановые органы намечали переместить основную массу людей только в районы ближайшего тыла и то в количестве немногим более 2 млн человек. Из этого числа значительную часть эвакуируемых планировалось вывезти в Поволжье. Что касается более восточных областей, то, например, на Урал должны были переселиться всего лишь 440 тыс. человек. Но быстрое развитие событий на фронте приняло угрожающий характер. Указанный план оказался совершенно нереальным. Речь теперь шла о спасении многомиллионных масс советских людей. Воспоминания об эвакуации полны драматизма, а порой и трагичности.



Вот что писал о первых эшелонах, прибывавших на Урал, Н.С. Патоличев, работавший тогда первым секретарем Челябинского обкома ВКП(б): «Случалось, что в открытых полувагонах или на платформах ехали люди. Хорошо, если был брезент, которым можно было прикрыться от дождя. Иногда и этого не было. Здесь же станки или материалы, кое-что из вещей эвакуированных. Именно кое-что. Люди спасались от нашествия варваров, и было, конечно, не до вещей. При более благоприятной обстановке два-три крытых вагона выделяли для женщин с детьми. Вместо 36 человек в них набивалось по 80-100».

Специалисты до сих пор не пришли к единому мнению о конкретных масштабах эвакуации. Вот выдержка из одной очень содержательной статьи:

«Несмотря на чрезвычайные трудности, перемещение производительных сил в тыловые районы страны в 1941 году прошло в целом слаженно и в основном в соответствии с намеченными сроками. Из прифронтовой зоны в течение второго полугодия 1941 года на Восток только по железным дорогам было вывезено 2593 промышленных предприятия. Однако эти данные нельзя считать сколько-нибудь полными, хотя в отечественной военной историографии и сегодня их постоянно используют в качестве итоговых и даже гордятся ими. Если же учесть, что значительную часть переведенных на Восток промышленных объектов составляли нигде не учтенные так называемые бездокументные грузы (спасенные от врага зачастую в «последний час»), а на территории СССР, подвергшейся оккупации, накануне войны действовало 31850 крупных и средних предприятий, то приведенные выше цифры (2593) составляли лишь ничтожно малую долю из действительно переброшенных в глубокий тыл и быстро восстановленных там в интересах фронта. И, наконец, если бы в восточные районы страны было переведено только 2593 завода и фабрики из более чем 32 тыс., никакой бы военной перестройки советской экономики не получилось, и война оказалась бы Советским Союзом проигранной. Между тем многочисленные факты и документы свидетельствуют, что подавляющую часть промышленного оборудования предприятий удалось перебросить в районы новой военно-промышленной базы страны, где создавалось оружие Победы».

Сейчас, когда становятся доступными все новые и новые архивные документы, есть уверенность, что скоро мы узнаем точные, а не приблизительные и часто оспариваемые данные о масштабах эвакуации. Но уже давно ясно главное: без исполинского масштаба операции по перемещению населения и материальных ресурсов не было бы победы в мае сорок пятого.

По мнению маршала Г.К. Жукова, эвакуация по своей значимости оказалась равной «величайшим битвам второй мировой войны».

Казань – госпитальная база Красной армии

Обо всех сторонах жизни Казани в военное время рассказать в одном материале просто немыслимо. Поэтому приходится выбирать тему главки долго: нет ничего важнее человеческой жизни.

Уже на десятый день войны в Казань с фронта стали прибывать первые эшелоны с ранеными. Первоначально было принято решение о размещении эвакогоспиталей на базе существовавших медицинских учреждений. Однако постоянно нарастающий поток раненых потребовал принятия новых мер. Был использован опыт организации военной медицины в годы гражданской войны, когда госпитали были размещены в школах. По постановлению обкома ВКП(б) в 1941 году под эвакогоспитали переоборудовали свыше 70 зданий школ, техникумов, общежитий, домов культуры, санаториев и домов отдыха. К примеру, на 1 сентября 1941 года из 102 школ Казани 44 были переданы под госпитали.

Процесс формирования, размещения и передислокации эвакогоспиталей был непрерывным, поэтому исследователи до сих пор не могут назвать их точное количество. По разным оценкам, в Казани в годы войны работало от 59 до 78 эвакогоспиталей. Особое место в истории здравоохранения Казани военных лет занимает Казанский военный госпиталь — одно из старейших военно-медицинских учреждений страны. К лету 1941 года госпиталь имел 1000 мест. Уже в первые дни войны в нем было развернуто 2320 мест. Казанский военный госпиталь, именовавшийся тогда «Эвакогоспиталь №361», имел хирургическое, оториноларингологическое, нейрохирургическое, терапевтическое, травматологическое, глазное, лабораторное и рентгенологическое отделения. На его базе открылись курсы переподготовки медицинского персонала, которые закончили 300 врачей-травматологов, 13 нейрохирургов, 1039 медицинских сестер. В 1941-1945 годы здесь получили помощь 32384 человека, было выполнено 13 тыс. операций.



И нам, сегодняшним, нет-нет да и вставляющим с в разговор слова «в наше трудное время», полезно прочитать написанное Ангелиной Михайловной Макеевой, работавшей в 1942 году в одном из госпиталей Казани: «31 декабря состоялся наш выпуск, и с января 1942 года мы стали врачами! Мобсектор Наркомздрава ТАССР направил меня на работу в госпиталь №2778 врачом-ординатором в отделение раненых с повреждениями крупных суставов и костей… Нас, молодых, не щадили, мы работали без передышки: ассистировали на операциях, переливали кровь, накладывали большие гипсовые повязки, переносили раненых из операционной на каталку, вели записи в журнале, историях болезни. После работы шли разгружать вагоны санитарного поезда с прибывшими ранеными. Госпиталь отапливался дровами, и нам часто приходилось ездить (а порой ходить) на Устье, чтобы выкалывать изо льда бревна, доставленные плотами осенью. Питались мы плохо, продуктовые карточки не отоваривались. В госпитале нам давали обеды: щи — это горячая мутноватая жидкость, подсоленная, с редкими капустинками. Половину порции я отливала в кружку и уносила домой больной маме».

Казань и атомный проект

Фактически легендарная Лаборатория №2 была создана еще 28 сентября 1942 года в соответствии с постановлением ГКО №2352сс «Об организации работ по урану». Директор Ленинградского физико-технического института А.Ф. Иоффе в соответствии с приказом И.В. Сталина выпустил приказ по казанской группе своего института. В первой советской специальной атомной лаборатории было десять человек во главе с И.В. Курчатовым.

В свое время неожиданностью для меня стал очень приличный музей в УФСБ по РТ. Там множество подлинных вещей, среди них выставлена и подлинная расписка А.Ф. Иоффе о сохранении военной тайны.

11 февраля 1943 года ГКО выпустил распоряжение № 2872сс «О мерах по успешному развитию работы по урану», и 12 апреля вице-президентом АН СССР академиком А.А. Байковым было подписано распоряжение №121 о создании Лаборатории №2 АН СССР, основной задачей которой являлось создание ядерного оружия. Этим распоряжением был назначен начальник лаборатории И.В. Курчатов, за все технические и организационные работы, связанные с проектом, отвечал заместитель председателя СНК М.Г. Первухин. Первым этапом работ было исследование ядерной реакции. Работы проводились в Казани с 1943 года.

Все приведенное выше – чистая правда. А вот дальше начинаются столь модные сейчас домыслы и фантазии.



Американские архивисты обеспечили свободный доступ к большому массиву аэрофотоснимков, сделанным германскими ВВС во время войны. Есть там и снимки нашего города 1942 и 1943 года. И вот какие вокруг них разводятся турусы на колесах. Цитирую одно интервью, в нем излагается одна из легенд, широко разошедшаяся в сети.

– Каково, по вашему мнению, назначение этих снимков? Для чего они делались?

– Судя по тому, что на снимках 1942 года сфотографирован и мост через Волгу, и объекты Казани, тогда немцы еще могли надеяться захватить Казань, дойти до нее. Поэтому им нужно было не только сфотографировать для бомбардировки с самолетов сами объекты в Казани, но и подходы к ней. То есть как обойти, например, тот самый казанский обвод – 400 километров оборонительных сооружений на правом берегу Волги. Поэтому снимки июля 1942 года понятно для чего делались. А у меня сразу вызвали интерес снимки августа 1943 года. К этому времени уже прошла Курская битва, немцев отбросили на Днепр. И в общем-то бомбардировщики в то время летать до Казани уже не могли, это точно! Тем не менее, снимки сделаны с особым качеством, с особой четкостью. На них опять-таки видны наш кремль, все оборонные заводы. Как мне кажется, все это поразительным образом совпало с удачными испытаниями на полуострове Пенемюнде ракеты Фау-2, того самого германского «оружия возмездия», как они его называли. Я напоминаю, что эти ракеты в 1943 году уже способны были летать на 400 километров со скоростью звука. И я думаю, что, скорее всего, вот этот вот разведывательный полет в августе 1943 года немцы предприняли именно для того, чтобы определить координаты для бомбардировок Казани ракетами Фау-2!

– А почему именно Казани? Ведь тогда в определенном смысле им был интересен практически любой крупный город Советского Союза?

– Во-первых, потому что с сентября 1942 года именно наш, казанский завод «Серп и молот» получил задание, как тогда говорили, партии и правительства, производить центрифуги для обогащения урана. То есть это мы, Казань, начали производство урановой бомбы Советского Союза. Недаром же на этих снимках указан и завод «Серп и молот». Я думаю, что немцы, делая свою урановую бомбу, отлично понимали, что если у нас она тоже будет, то они лишатся козыря по внезапному применению этой своей бомбы. Именно поэтому, я думаю, одним из первых объектов для бомбежки ракетами Фау-2 в планах гитлеровского командования была именно Казань.

Первое. Дело в том, что ничего мы не начали. Завод «Серп и молот», как оказалось, даже не приступил к изготовлению центрифуг: у него не было для этого технической возможности. Это выясняется в два-три клика. Изготовление этих изделий было поручено уфимскому предприятию, да и там не все было гладко. Роль Казани в атомном проекте, в сущности, была очень невелика по объему, но и того, что есть для гордости вполне достаточно: как ни крути, местом рождения атомного проекта был именно наш город.

Второе. Немцы совершенно не выделяли Казань из других объектов. Они отсняли прорву снимков от Ледовитого океана до Черного моря: Мурманск, Новая Земля, Севастополь, Тбилиси, Киров, Уфа. И Гитлер с его поразительным чутьем насчет казанских центрифуг тут не при делах: проводить воздушную съемку территории противника есть рутинная работа разведотдела оперативного штаба ВВС, и эту работу он по мере сил выполнял. Что касается ракетных атак на Казань, то читатели и без моей помощи оценят фантастичность этих предположений, если поинтересуются в сети техническими и историческими сведениями о тех ракетах.

Кремлевские тайны

Историю не следует расцвечивать. Она и без того интересна. Тема «Казань в годы войны» хранит еще много неожиданностей. Когда-то я помогал одному биографу, собиравшему сведения о маршале бронетанковых войск П.С. Рыбалко. Исследователь попросил что-нибудь по казанскому эпизоду его биографии. И вот тогда всплыло интересное заведение, эвакуированное в Казань – Высшая специальная школа Генерального штаба Красной Армии, именно там преподавал будущий маршал. О самой школе сведений почти не было.

Неожиданностью было уже то, что она была эвакуирована в Казань. Надежды узнать о месте расположения школы в городе было совсем мало, если не сказать, что не было вообще. Но кто ищет, тот иногда находит. Мне повезло, и теперь я рад именно в эти дни доложить читателям, что находилась она в бывшем губернаторском дворце в кремле. Место было выбрано грамотно: один из самых охраняемых объектов, с удобным расположением в относительном удалении от нескромных взоров.

Нормы снабжения. Литераторы и литербеторы

Разумеется, власти не стали медлить с введением карточек на продукты и промтовары. Не стану занимать место рассказом про скудость рациона – читатель знает это и без меня. Но не каждый имеет досуг рыться в старых, давно не нужных руководящих документах. Поэтому сразу к делу.

Перед вами интересный документ: Приказ Народного Комиссариата торговли Союза ССР №308 от 7 июля 1943 года «О порядке снабжения продовольственными товарами деятелей науки, искусства и литературы».

«На основании распоряжения Совнаркома СССР от 30 июня 1943 года №12635-р приказываю:

1. Установить с 1 июля 1943 г. для деятелей науки, искусства и литературы следующее снабжение продовольствием:

а) Отпускать действительным членам Академии наук СССР, Всесоюзной Сельскохозяйственной академии им. В.И.Ленина, Академии архитектуры СССР, народным артистам СССР, а также выдающимся писателям и выдающимся мастерам искусств (согласно приложению) без карточек обеды по нормам литер «А» и на 500 рублей продовольственных товаров в месяц каждому.

б) Отпускать действительным членам Академий наук союзных республик и членам-корреспондентам Академии наук СССР, Всесоюзной Сельскохозяйственной академии им. В.И.Ленина и Академии архитектуры СССР, заслуженным деятелям науки и искусства, народным артистам союзных республик, а также писателям и мастерам искусств (согласно приложению) без карточек обеды по нормам литер «Б» и на 300 рублей продовольственных товаров в месяц каждому.

в) Отпускать членам-корреспондентам Академий наук союзных республик, профессорам, докторам наук, заслуженным артистам союзных республик, директорам вузов и научно-исследовательских институтов т их заместителям по научной и учебной части, заведующим кафедрами, директорами театров союзного и республиканского подчинения и их заместителям без карточек обеды по нормам литер «Б» и сухие пайки по нормам, установленным приказом Наркомторга СССР № 90 от 24 февраля 1943 г.

2. Отпуск продовольственных товаров по денежному лимиту производить через закрытую сеть Главгастронома, а в местах, где сеть Главгастронома отсутствует, — через сеть Глвспецторга.

3. Сохранить за деятелями науки, искусства и литературы, указанными в пункте 1 литеры «а» и «б» настоящего приказа а также за членами-корреспондентами Академий наук союзных республик, получение карточек на хлеб по группе рабочих 1-й категории и на продовольственные товары по нормам особого списка, а за лицами, указанными в литере «б» пункта 1, — получение карточек на хлеб по группе рабочих 2-й категории и на продовольственные товары по нормам рабочих промышленности, транспорта и связи.

4. Сохранить за лицами, указанными в п.1 настоящего приказа, а также за членами их семей, право на прикрепление к закрытым магазинам для научных работников.

5. В связи с изданием настоящего приказа отменить в отношении лиц, указанных в пункте первом, действие приказа Наркомторга СССР от 2 июля 1942 г. № 170, а также указаний Наркомторга СССР от 30 апреля 1942 г. № 3229/1631 от 9 марта 1943 г. № 3211/787.

Народный Комиссар торговли Союза ССР А.Любимов»

Остроумцы той поры окрестили получавших продукты по литеру «А» литераторами, тех же, к кому судьба была не столь благосклонна и они проходили по литеру «Б» — литербеторами. Шутить люди умели в то действительно трудное время.

Использована статья проф. Г.А. Куманева «Война и эвакуация в СССР».

Внимание!
При использовании материалов просьба указывать ссылку:
«День Казани - новости, хроника событий»,
а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: www.kazan-day.ru

© 2009-2014  "День Казани".