В театре Камала премьера, актер Радик Бариев поставил спектакль «Дачный сезон» по пьесе Салавата Юзеева. Блистательны камаловские актеры - лучше всех в спектакле, безусловно, Равиль Шарафи (Валиулла), на второе место я бы поставил Алсу Каюмову (Венера), на третье Искандера Хайруллина (Марс), на четвертое Лейсан Файзуллину (Сания). Но мне все-таки показалось, что это холостой выстрел, лишь пристрелка к чему-то главному. Увы, все это гораздо слабее, чем «Кукольная свадьба», «Черная бурка», «Немая кукушка». Салават Юзеев анонсирован как лауреат многообразных премий, кинорежиссер, автор сценария и режиссер 50 документальных фильмов, в том числе и 5-серийного фильма о Марселе Салимжанове. Пьеса о дачнике сама по себе обещала быть интересной. Это словно стык повествования о сельских и городских татарах, поиски ответа, куда двинется татарская нация, зависшая между городом и деревней. То есть к нерву приблизились и испугались этого приближения. Это, конечно, не знаменитые «Дачники» Чехова. Скорее зарисовки «странных татар», мятущихся, прячущихся от мира на дачах, они словно как крепостные в эпоху реформы 1881 года боятся идти вперед, боятся ответственности нового. Они ненавидят богатого Мурзаева за огромным забором, который у трудящегося народа даже родник хотел забрать. Они пашут на своих сотках, «на природе». Все словно зависло в «дачном» межпространстве, в промежутке реальной трудовой и домашней жизни. Все словно в паузе. Но пьеса рыхлая, автор недотянул, потому что не ясна задача. Возникло смешение жанров – тут тебе и наметки комедии, и гражданская драма («Воруют!», как писал еще Карамзин). Спектакль с попытками ввести фантасмагоричность, даже абсурдизм, но в то же время все выглядит именно натянуто. Спектакль показался мне сознательно упрощенным в расчете на то, чтобы зритель излишне не напрягался и не расстраивался, не возникали глубокие переживания, а ведь это театр. Это не жанр трагикомедии, скорее этот непритязательный спектакль можно охарактеризовать, как коммерческую лайт-драму. Конечно, коммерция коммерции рознь, но «высокий бульварный театр» не возник. Так случилось, что перед этим я посмотрел шестичасовых «Бесов» Льва Додина. Там совсем другой мир. Но дело в том, что наши камаловцы могли бы сделать не хуже. Какой из Тазетдинова вышел бы Ставрогин, из Вазиева Петр Верховенский, а Гузель Минакова, к творчеству которой невозможно быть равнодушным, гораздо интереснее, чем жена Додина актриса Татьяна Шестакова, а как естественен, мудр, точен Шарафи (как Шукшин)! И вот то, что они могли показать лучше, достойны лучшего спектакля, вынуждены опрощаться в угоду неразвитому вкусу, удручает, это как львы в клетке. Что просвечивает сквозь пьесу – общая стандартность, нарочитая в плохом смысле «татарскость». Ну сколько можно крутиться на одном и том же повторе. Взяты невысокие образцы «деревенского» мира, переидеализированы, и так необработанно, непрочувствованно. Вроде есть классический треугольник, «хороший лузер» Марс - красавица Венера - богатый «подлец», бай Мурзаев. К кому уйдет татарская женщина? Но здесь к услугам зрителей американский хеппи-энд, собралась уйти с богатым красивая актриса, да быстро вернулась к мужу-лузеру. Не дай Бог сделать зрителю больно. Почему вернулась – осталось только, как Станиславский, в тысячный раз говорить «не верю». Все в зале с азартом гадают, сколько за нее давал Мурзаев Марсу (соседка по креслу остановилась на 10 миллионах рублей). Пропадают шланги, лопаты, ловят дачники все время вора и поймать не могут. Понятно, что аллегория, можно было бы интересно развернуть эту ситуацию. Возникает бунт, миниоктябрьская революция, вора ловят, затем он сбегает, притворившись мертвым. Марс хотел его убить, движимый чувством мести за уведенную богатым жену, но сама расправа над вором кажется антигуманным актом, дачники против расправы и вздыхают с облегчением, когда вор убегает. Все такое бутафорское, сделайте нам красиво и сентиментально. Какая-то театральная марихуана. От режиссера хотелось бы серьезного, серьезных ответов на серьезные вопросы. Отупляющие комедии в виде «Большой разницы», «Камеди-клаба», «6 кадров» мы в изобилии видим на телевидении. Театр должен быть силен правдой, правдой жизни. Задача театра не развлекать, а жечь сердца людей. Театр – искусство, а не забегаловка. Еще и еще раз убеждаюсь в том, что если в спектакле нет религиозных ситуаций, нет Бога, нет совести, то нет сейчас театра, потому что основной вопрос человека на земле – в чем смысл жизни. Здесь как-то все второстепенно. Есть попытка отвлечь зрителя от реальной жизни, но эта попытка должна быть, по крайней мере, умной, с отношением уважения к зрителю. Конечно, спектакль еще не устоялся, не устаканился, но его, мне кажется, нужно реанимировать в более жесткой «бикчантаевской» или «додинской» стилистике. В спектакле явно ощущается трусость молодого режиссера перед жизнью. Кому он все-таки хотел потрафить своей скучной осторожностью – начальству, зрителю, коллегам, любимой девушке? Никому она не нужна, эта его осторожность, даже начальству. Но если нет правды, то зачем все это? В спектакле нет энергетики правды, и поэтому хорошие актеры превращаются в манекены, не оживают, а увядают, нет интересных жестов, нет пластики языка тела, что Михаил Чехов считал главным в спектакле (и что есть у Гузель Минаковой и у Рината Тазетдинова), и нет сквозного «целого», ради чего развивается действие. Вот у Бикчантаева и Додина это «целое» в голове есть. А здесь наспех сделанные эпизоды, плохо связанные. Не полукомический же вор их связывает. Хотя именно «воровство», «обворованность» людей должно было стать главной сквозной трагической темой спектакля, комедия должна преломляться в трагедию тотальной «обворованности». Это примерно то чувство, как его определил Кабаков на «Аксенов-фесте»: «Мы сироты, после распада СССР мы все сироты, у нас, у всей страны чувство сиротства». Вроде есть какие-то наметки конфликта, но затем все превратилось в проходной двор, возникает ощущение, кроме того, что пьеса слабая, что режиссер не очень-то и любит людей. В конце спектакля этот калейдоскоп сценок превратился в художественную самодеятельность. Если у Бикчантаева есть своя эстетика, то здесь молодой режиссер решил никого не удивлять, все свел до арифметического схематизма. Возникает некоторое напряжение, только когда появляются герои Равиля Шарафи и Алсу Каюмовой, и то, так как они сами по себе интересны, а не их герои. Ни Эмиль Талипов с «Зубайдой», ни Радик Бариев с «Дачным сезоном» не оправдали надежд. «Дачный сезон», конечно, лучше «Зубайды». Может быть, они сознательно не дотягивали свои спектакли, чтобы не конкурировать с Фаридом Бикчантаевым? Может, поэтому у них срабатывал внутренний цензор? Но Бикчантаев - слишком интересный режиссер для того, чтобы опасаться конкуренции, он скорее обрадовался бы успеху. Почему не дерзновенны наши молодые режиссеры, почему они зажаты? Год назад с некоторым отчаянием в голосе Фарид Бикчантаев говорил мне о молодых режиссерах: «По большому счету они все очень невежественны». Имелась в виду, конечно, моральная «невежественность». Это превращается в проблему нашего театра. Говорят, что хороший поэт пишет стихи кровью. Наверное, открытое ранимое сердце должно отделять режиссера от сытого гражданина.
Рашит АХМЕТОВ.
Проголосовало: За - , против: . Общий рейтинг:
Внимание! При
использовании материалов просьба указывать ссылку: «День Казани - новости, хроника событий», а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: kazan-day.ru
