| Новости Казани

Берлинский гость

Он стоял в дверях - высоченный, в куртке черной с капюшоном, словно монах из темного склепа вышедший. Копна волос его, черных с серебром, выбивалась из-под капюшона, глаза огромные, как две черносливины, смотрели выжидающе.

«Ян, это ты?» - Ольга удивленно смотрела на гостя. Познакомились они через Интернет, переписывались около двух лет, и вот решился он приехать в Казань. Общение по Интернету мало что могло прояснить о человеке, Ольга и не представляла себе своего друга по переписке таким. Высокий, кажется, даже слишком и какой-то нескладный, как жираф большой, на котором в детстве почему–то так хочется покататься, неловкий, может, от стеснительности, не знает, куда деть свои огромные руки и ноги, постоянно что-то задевающий и роняющий вокруг себя.

Они мирно уселись на кухне пить чай. Ян достал из сумки привезенные им в подарок из Германии конфеты с марципаном - такие обычно у них продают к Рождеству или другим большим праздникам. Начинка конфет сделана по особенной рецептуре из миндаля и еще чего-то, что сразу и не определить. А затем Ольга угостила гостя борщом, что специально готовила для него в глиняном горшке в духовке по особенному рецепту старинной украинской кухни. Ольга сама не жила на Украине, но родители ее были родом оттуда и приехали в Казань еще в середине прошлого века строить какой-то завод, да так и остались здесь. Потом снова пили чай и вели неспешный разговор. Ольга спросила: «Как там у вас сейчас в Германии, какие отношения между бывшими восточными и западными немцами?». Ян ответил, что он не силен в политике, хотя, впрочем, занимается социологией и пишет иногда статьи в немецкой прессе, в основном его интересуют проблемы эмигрантов в стране, в частности он пишет о турках.

- А почему о турках? - удивилась Ольга.

- Да потому, что Берлин скоро станет вторым Стамбулом - большим восточным базаром, вот почему, - ответил ей Ян. И далее стал рассказывать. В Берлине - хребет, структура в основном остаются еще немецкими, с полицией, с городским хозяйством, но внешне уже проявляется Стамбул. В Германии, в Берлине особенно, сейчас так много турок да и вообще эмигрантов большей частью из мусульманских стран, что создается ощущение того, что коренные жители – немцы скоро совсем вымрут, и их заменят турки и вообще мусульмане. Ведь эмигранты плодятся в геометрической прогрессии.

- Как же так, Ян, вы говорите страшные вещи, а куда же подевалась немецкие рациональность и культ благосостояния?

- Вот они-то как раз и убивают нацию. Немцы хотят жить в свое удовольствие и особо предпочитают не размножаться: дети - это хлопотно. И даже работать теперь немцы не хотят. А зачем? Если пособие по безработице - 1 тыс. 200 марок, а зарплата - 1 тыс. 500 марок: разница небольшая, так зачем работать? А турки рады любой работе, и к тому же часто их зарплата серая, то есть не учтенная госорганами налогов, работодатель им сам платит. А немцы капризные, попробуй с ними договорись. Так что предпочитают наниматели чаще брать эмигрантов. К тому же мусульмане не пьют. А европейцев считают презренными алкашами, и из-за этого они чаще добиваются успехов в работе, а также делают карьеру. Скоро мы не удивимся, если в Германии канцлером станет турок.

Мусульмане большей частью как представители вековых кочевников лишены понятия «родина», они живут, где им хорошо, где можно найти работу.

- Ян, у нас ведь тоже в стране ситуация похожая. Страна многонациональная и эмигрантов много.

- Но у вас все равно иначе. Хотя, впрочем, все тоже идет к тому, ведь кто у вас работает: в основном приезжие, кто водители, кто работает на рынках, не они ли?

- Да, чувствуется, Ян, ты осведомлен и о нашей жизни. Но не может же быть все так плохо, а взаимообмен культур разве не происходит?

- Чаще происходит взаимообмен лишь пороками в культурах, плохое ведь быстрее прививается.

- Ян, ну откуда у тебя такой пессимизм? Мне вот хочется верить в лучшее. И знаешь, давай-ка лучше пойдем погуляем по городу, я тебе Казань покажу! У нас и храмы и мечети - чего только теперь нет!

- Я, конечно, немного устал, но по городу погуляю.
И они долго бродили по казанским улицам, Ольга, словно экскурсовод, рассказывала ему о Казани и показывала все достопримечательности города. Они оказались и в старом центре, где зияли как позор города полуразрушенные, как в послевоенное время, дома.
Хотя и стоял уже октябрь, но все еще было тепло, и только слегка накрапывал дождик.

Они немного подняли воротники своих курток и зашагали быстрее, однако не прошли еще и ста метров, как капли стали гораздо крупнее, и скоро начался настоящий холодный осенний ливень. Нужно было срочно куда-то спрятаться от дождя. Они забежали в одну из трущоб старого центра. Дверь в помещение была распахнута и рискованно болталась на единственной петле, оконные рамы совсем отсутствовали. Но все же это было хоть каким-то спасительным пристанищем перед лицом буйствующей стихии. Они вбежали под прикрытие, стали снимать куртки и стряхивать с них дождевую воду. Немного придя в себя стали приглядываться к тому, что их окружало, и увидели, что и здесь вода струится по стенам и льет с потолка, но наконец им все-таки удалось найти один относительно сухой уголок, в котором можно было переждать дождь. Они стояли в полуразрушенном доме, прислушиваясь к шуму дождя, и вдруг, неизвестно почему, будто все происходило по зову генетической памяти или еще по какой причине, бросились в объятья друг к другу.

Он ощутил особую сладость ее губ и то, как подразнивала мягкая нежность ее мокрых щек. И он не мог оторвать завороженного взгляда от мельчайших капелек влаги, запутавшихся в ее ресницах. Он целовал ее длинные темные волосы, и запах ее тела вызвал в нем прилив нежданного волнения. Подобное же испытывала и она. В такой гармонии сейчас сливались их тела. Она забыла, что он иностранец, а он забыл, что для него она тоже иностранка. Она ощутила прикосновение его губ к шее, а он еще крепче обнял ее, Ольга опустила глаза, и загадочная улыбка тронула уголки ее глаз, кажется, сегодня она была счастлива, как никогда. Говорят, что именно первый поцелуй и определяет, будут ли дальше развиваться отношения между мужчиной и женщиной, почему так, неизвестно, но это правда! И первый поцелуй показал для них то, что дальше в их отношениях все будет прекрасно.

Дождь кончился, Ян взял Ольгу за руку, и они вышли наружу, навстречу просветленному, наполненному свежестью городу. Они зашли на вокзал и купили ему билет на поезд, Яну нужно было побыть еще несколько дней в Москве, а потом он улетал в Берлин. И вот билеты купили, а дома устроили шикарный ужин с шампанским, а потом долго говорили обо всем, пока каким-то образом не уснули в одной постели друг у друга в объятьях.

А утром, проснувшись и посмотрев, как на тумбочке лежит билет на поезд, дожидаясь своего хозяина, Ольга стала читать стихи:
Рассвет псом белым улегся,

Мы смотрим в потолок,
Ловим глазами солнечных зайцев.
Я подумала вдруг, что есть все-таки Бог,
И бывает, хоть редко, счастье!
На тумбочке - корешок билетный

На поезд - вот оно настоящее!
Простыни, дышащие мной и тобой,
Соберет после нас кастелянша,
Выжмут, выстирают из них Любовь,
И мы уедем друг от друга подальше…

- И что это?- спросил Ян.

- А это мое стихотворение, когда-то у меня был роман в командировке, вот и вспомнилось, только сейчас мы не в гостинице, а у меня дома, и стирать простыни будет не гостиничная кастелянша, а я сама, а так все похоже. И Ольга улыбнулась, сама не зная чему. Ян снова обнял ее покрепче, и они снова забылись друг в друге. А потом вдруг он ей сказал: «А знаешь, Ольга, во мне ведь тоже есть славянская кровь».

- Как это? - спросила она.

- Да вот было, что когда во время войны русские победители штурмовали Берлин, они захватывали все на своем пути, в том числе и женщин.

Один русский Иван несколько дней методично в берлинских развалинах насиловал мою бабку. Она была дочкой булочника, пышнотелая такая, что, говорят, особенно нравилось русским.

- Ну что это ты говоришь такое, Ян, этого не может быть, а моральный облик нашего советского воина? Нас по-другому учили.

- Война не знает морали, немцы делали то же на завоеванных территориях, а кстати, говорят, украинки на оккупированных территориях и сами любили заводить романы с оккупантами.

- А факты, у тебя есть факты об этом?

- Отец мой родился от русского Ивана – вот и факт, бабушка и меня назвала Яном, это же аналог русского имени Иван, наверное, в честь того события, хотя больше она того воина никогда и не видела. И бабке моей еще повезло, ведь она была с одним, а ее подругам иной раз приходилось принадлежать нескольким русским солдатам. А История - вещь хитрая и сложная, судить в ней кого-либо трудно, почти невозможно. Русские тогда озверели, да и понять их можно, ведь что было сотворено с их страной, к тому же мужики в боях и походах давно соскучились по женщинам. Так было и тысячи лет назад во времена всяких смут и войн. Да и я для тебя сейчас не оккупант разве? И Ян еще крепче обнял Ольгу и прижал к себе.

- Что ты, Ян, я сама тебя оккупировала, не так ли? А любовь что война, обязательно надо кого-то в плен взять. И они засмеялись…
А вечером он уехал. Она не пошла его провожать, чтобы не расстраиваться, и вдруг обнаружила, что билет свой на поезд он забыл на той же тумбочке, а может, вернется еще, вернется к ней навсегда…

Елена ЧЕРНЯЕВА.

Внимание!
При использовании материалов просьба указывать ссылку:
«День Казани - новости, хроника событий»,
а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: kazan-day.ru

© 2009-2014  "День Казани".