| Новости Казани

Дорога (окончание)

Помнить, что Олимпиада – праздник не только спорта, но и мировой культуры. Что уж говорить. Хорошие были пожелания, и они поднимали настроение, несмотря на то что из Афганистана шли цинковые гробы наших советских солдат под грифом «груз 200».

К великому сожалению, не все олимпийские объекты были в полной готовности. Во многих местах шли еще строительные и монтажные работы. В нашем Битцевском лесопарке, где должны были проводиться соревнования по выездке и конному троеборью, днем и ночью шла работа по установке АСК Останкино. Соревнования по конкуру (преодолению препятствий) были запланированы в день торжественного закрытия ХХ11 Олимпийских игр на большой олимпийской арене в Лужниках. В первой половине дня должны были быть разыграны последние медали, а во второй половине состоится закрытие Игр. На трибунах Битцевского спортивного комплекса разместили комментаторские кабины для ведения репортажей по выездке и конному троеборью.

Благодаря автономному АСК мы выходили в прямой эфир. Работать за новыми пультами было удобно: два монитора, пульт, наушники, по нажатию кнопок мы получали картинку с любых олимпийских объектов, в том числе и эфирную программу. Как-то подсел ко мне директор Битцевского АСК и говорит: «Хочу послушать тебя в эфире». Надел наушники, сидит молча. Я веду репортаж, а точнее, комментирую выступления мастеров верховой езды на манеже. Этот вид конного спорта в отличие от других требовал полнейшей тишины. Выражать эмоции, аплодировать можно было только после выступления. В тот день мы работали в режиме прямого включения. Ведущий олимпийской программы дня Владимир Маслаченко, сидя в останкинской студии, прежде чем передать слово мне, сказал удачную фразу: «Аплодировать не разрешается. Битцы. Слово Наркасу Мулладжанову». Да, это так, как сказал мой коллега Владимир Маслаченко. Это выездка, высший пилотаж конного спорта. Чтобы победить, нужно продемонстрировать публике полное повиновение лошади командам и воле всадника и показать виртуозную езду. Далее сообщалось, кто на манеже, какая пара. Имя и фамилия мастера верховой езды, кличка лошади, возраст, порода, масть и далее комментарий езды.

Когда выступление очередного всадника завершилось, директор АСК, сняв наушники, сказал мне: «Невероятное зрелище, когда не просто смотришь, а слушаешь комментарий. Скажите, Наркас, как вам удается делать это, не зря мои девчонки советовали послушать вас. Там ведь в аппаратной все находится под напряжением, не тот эффект, да и смотреть откровенно некогда, мы ведь следим за работой телекамер, поступающего видеосигнала, всевозможных приборов, показывающих качество цветного изображения. К великому сожалению, фамилию этого инженера я запамятовал в силу того, что мы встречались с этим человеком редко, да и то мимоходом, а тут он неожиданно подошел к моему комментаторскому пульту и попросил вторые наушники, чтобы послушать эфирную программу. И его оценка моей работы, сказанная лично мне, осталась в памяти навсегда. Отдав телевидению почти тридцать лет своей жизни, я знал, что лучших оценщиков программ, чем наши технари, в телевизионном мире не бывает. Они-то хорошо знают тебе цену, как настройщики музыкальных инструментов хотят, чтобы на их скрипках играли талантливые музыканты, а не бездари.

Но самым грандиозным моим репортажем был последний день Олимпиады, когда на футбольном поле Лужников конкуристы разыгрывали последнюю медаль Московской Олимпиады, я имею в виду, конечно же, золотую, по преодолению препятствий.
Комментаторская кабина располагалась под самой крышей стадиона, в силу этих причин пришлось вести репортаж, большей частью заглядывая на экран монитора. Смотрели этот финал Олимпиады миллионы телезрителей, почти вся страна сидела в напряжении, как я потом узнал, и мои земляки-киргизстанцы, моя семья, мать, родственники, коллеги, друзья. Потрясающие прыжки польского всадника, офицера Войска Польского, на прыгучем, умном и азартном Артиморе безоговорочно определили имя победителя – Яна Ковальчика. Меня после этого репортажа многие незнакомые люди, запомнившие мое лицо в эфире при проведении интервью, поздравляли, отмечая искренность и страстность моей работы в эфире, ну а в Киргизстане болельщики, любители спорта встречали меня как национального героя.

Тогда-то я и вспомнил имена тех, благодаря чьей помощи я добрался до вершин Лужников. Это мои тренеры Анатолий Федотович Кухтин, Семен Сергеевич Трощенко, Юрий Павлович Кошелев, Александр Александрович Винк. Учителя Герман Степанович Лиманов, Дмитрий Александрович Алипов, из друзей Улан Токомбаев, из руководителей Асанбек Токомбаевич Токомбаев, Улетул Орозова, из коллег ЦТ СССР прежде всего хочется назвать имя главного редактора главной редакции спортивных программ, олимпийского чемпиона Александра Владимировича Иваницкого за поддержку и веру в меня. Заместителя главного Владимира Григорьевича Дейкуна, с которым подружились. Назвать имя великого Николая Николаевича Озерова, с которым я тоже подружился, коллег москвичей Бориса Губина, Валентина Скорятина, Юрия Кирикова, Александра Курашова и многих других.

После окончания Олимпиады в республики, чьи телевизионные кадры принимали участие в освещении и трансляции Игр, из Гостелерадио СССР пришли в местные органы власти пожелания о награждении и поощрении творческих кадров, принимавших участие. Многие мои коллеги из Москвы, Ленинграда, Казахстана, Узбекистана, Украины получили звания заслуженных работников своих союзных республик. Меня в Киргизии не наградили, даже спасибо не сказали, будто я туда не ездил и вообще меня нет. Так сложилась моя жизнь, что прожил я без государственных наград, кроме медали «Ветерана труда СССР».

Конечно, сказать, что меня никто и никогда не награждал ни почетными грамотами, ни юбилейными знаками, было бы неправдой. Нет, награждали и Гостелерадио СССР, и Спорткомитет СССР, и ЦК ДОСААФ СССР, но званий я так и не получил. Не знаю, как в других местах, но в Киргизии все эти почести надо было выпрашивать, ходатайствовать. Я делать это не умел и, откровенно говоря, никогда не страдал от такого невнимания.

Единственное, о чем я хлопотал, это о расширении однокомнатной квартиры моей жены Масхуды, где я жил и был прописан. Помню, как-то приехала к нам в Киргизию обозреватель главной редакции пропаганды ЦТ СССР, зав. кафедрой журналистики института повышения квалификации Гостелерадио СССР, и пришла к нам в гости и удивилась, что я живу в однокомнатной квартире. Галина Анатольевна Галочкина, беря интервью у председателя президиума Верховного Совета Кир. СССР Т. Кошоева, затронула вопрос о моих квартирных условиях, на что он, как потом мне рассказала Галина Анатольевна, ответил, что в улучшении жилищных условий нуждаются многие коллеги Мулладжанова и он не исключение.

«В общем, - подытожила Галина Анатольевна, - они тебя, чувствуется, не очень-то любят, а вот почему, я не знаю. Я пыталась вашему второму лицу в республике как представитель центра объяснить, что такие телекомментаторы на дороге не валяются, но почувствовала глухую стену и разговор на эту тему прекратила. Так что, дорогой Наркас, я пыталась помочь тебе в силу своих возможностей, но увы». Речь шла не о получении квартиры, а о расширении жилплощади моей супруги, которую она получила еще лет десять назад, работая в ЦК ЛКСМ Киргизии. Такая возможность имелась, но наверху в ЦК партии все списки на получение рассматривались первым секретарем ЦК КП Киргизии. И когда видел мою фамилию, он, не знаю какого цвета, напротив ставил птичку карандашом. А ведь мне помогали в решении моего вопроса и первый секретарь Фрунзенского горкома партии К. Молдобаев, и его помощник Шамиль Атаханов, и первый зам. председателя Фрунзенского исполкома М.Э. Эсенаманов.

Как мне после распада СССР рассказал М. Эсенаманов, первый сам рассматривал списки претендентов на получение или расширение жилплощади в столице Киргизстана. «Мы дважды подавали твою фамилию на получение квартиры улучшенной планировки, оба раза против твоей фамилии ставилась птичка, означавшая отказ. Вопрос почему тогда не принято было задавать, - пояснил он. – В третий раз в списки включили одну фамилию, у которой недоставало одной какой-то справки. После того как список, одобренный первым, прошел, мы заменили ту фамилию на твою. Когда он пришел с претензиями ко мне, я ему и сказал, почему он выпал из списка. Он повозмущался, но возражать не стал, так как его бумаги не все были собраны, а ответ мой его устроил: принеси недостающую бумагу и ты получишь квартиру. Так проскочила твоя фамилия».

Одним словом, в августе 1969 г. нам расширили однокомнатную хрущевку на двухкомнатную в девятиэтажном доме.
Прожили мы в этой квартире двадцать пять лет. Это были непростые годы, но стараниями моей жены Масхуды квартира всегда выглядела уютной и для нас, и для тех, кто приходил в наш дом.

Внимание!
При использовании материалов просьба указывать ссылку:
«День Казани - новости, хроника событий»,
а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: kazan-day.ru

© 2009-2014  "День Казани".