| Новости Казани

Русско-немецкая литература

Особенность литературы российских немцев (именно особенность, а не уникальность, ибо в схожей ситуации пребывают литературы еще некоторых народов) заключается в том, что существует и развивается она как бы в двух языковых пространствах: немецком и русском.

Но так было не всегда. Вплоть до Октябрьской революции, или, как теперь говорят, Октябрьского переворота 1917 года, живущие в России немецкие писатели и поэты писали исключительно по-немецки.

Конечно, мне могут возразить, назвав имена Дениса Фонвизина, Антона Дельвига, Владимира Даля, Вильгельма Кюхельбекера, Николая Греча, Елизаветы Кульман, Филиппа Вигеля, Николая Берга, Егора Энгельгардта, Николая Гейнце, Федора и Ореста Миллеров, Александа Востокова (Остенек), Егора Розена, Эдуарда Губера, Александра Эртеля, Петра Струве, а также живших позже Александра Блока, Зинаиды Гиппиус, Бориса Пильняка ГВогау), Константина Вагинова (наст, фамилия Вагенгейм), Веры Фигнер, Николая Эрдмана, Ирины Одоевцевой (урожд. Гейнике), основателя первого литературного музея в России Федора (Фридриха) Фидлера, о котором современники говорили, что «никто из русских не любит русскую литературу, как этот немец»… Все верно: являясь немцами по происхождению, свои произведения они создавали в большинстве на русском языке. Но в данном случае я веду речь о литераторах, в центре внимания которых в основном были российские немцы.

Так вот, принято считать, что первым поэтом российских немцев, их «праотцом» является дворянин и офицер Берн-хард фон Платен (Bernnard von Platen) из Брауншвейга (по другим сведениям, из Померании), направившийся в Российскую империю «за счастьем» и рассказавший о своих приключениях в пути на Волгу, незнакомых краях, трудностях и разочарованиях переселенцев в поэме «Описание путешествия колонистов и образ жизни русских» (1766 - 67 гг.). К слову, этот его стихотворный отчет стал не только первым, но и последним чисто «эмигрантским» литературным произведением из написанных российскими немцами. Ни на миг не забывая свою прародину, германские княжества, объединившиеся в 1871 году в единое государство, и не отказываясь от нее, все они искренне считали Российскую империю, а позже СССР, новой родиной. Пусть не очень ласковой, зачастую жестокой, но родиной.

Вот об этом их отношении, их радостях, печалях, сомнениях, праздниках, буднях и повествовали немецко-русские литераторы.
Признаюсь, я не стремился найти среди них «вторых Гете с Шиллером» или «второго Пушкина». Да это и не нужно, ибо стереотип «основоположника» весьма условен и носит, как думаю, скорее политико-патриотический, нежели интеллектуальный характер. Но это, повторяю, мое личное мнение.

Что же касается «крепких писателей» с «пристальным взглядом и легким пером», то они у российских немцев, конечно же, были. К примеру, Антон Шнайдер (1798 - 1867), Фридрих Дзирне (1835 - 1872), Александр Вульф (1862 -1921), Август Лонзингер (1881 - 1953), которых, собственно, и считают основоположниками литературы российских немцев.

Я не случайно привел годы их жизни. Дело в том, что именно в тот период творили официально признанные основоположник украинской художественной прозы Григорий Квитка-Основьяненко (1778 -1843), латышской поэзии -Юрис Алунан (1832 - 1864), нового грузинского языка и литературы - Илья Чавчавадзе (1837 - 1907), письменной казахской литературы поэт Абай Кунанбаев (1845 - 1904), белорусской литературы поэт Франтишек Богушевич (1840 -1900). И, наконец, наше, то есть русское все - Александр Сергеевич Пушкин (1799 - 1837).

Всем известно, что прадеда Пушкина звали Абрам Петрович Ганнибал и был он «арапом Петра Великого», но мало кто знает, что женой этого самого арапа, то есть прабабушкой основоположника новой русской литературы, являлась немка, пасторская дочь Христина Матвеевна Шеберг. Да и Жорж Дантес, которого в России упорно называют французом, - француз лишь на четверть: отец его - наполовину француз, наполовину - немец, мать - чистокровная немка.

Впрочем, я несколько отвлекся. Суть же перечисленных мною имен и дат в том, что литература российских немцев зародилась одновременно с литературой других народов, населяющих Российскую империю, а позже СССР. Причем не только на немецком, но в значительной степени и на русском языке. И в подтверждение этой мысли еще раз упомяну обрусевших Дениса Фонвизина, Антона Дельвига, Вильгельма Кюхельбекера… А не назвать Александра Герцена, Льва Мея, Максимилиана Волошина, Марину Цветаеву, Глеба Кржижановского, философа Ивана Ильина, Александра Фадеева (да, да, того самого, руководителя Союза писателей СССР и автора «Молодой гвардии»), которые были немцами наполовину? Согласитесь, перечень имен впечатляет. Но он был бы неполным, если не вспомнить поэта Евгения Евтушенко, которому в 1944 году отцовскую фамилию Гангнус сменили на материнскую - Евтушенко.

Причину изменения фамилии живописно рассказал сам поэт, и я позволю себе воспроизвести этот его рассказ, тем более что он весьма характерен и символичен.
«Во время войны, как множество советских детей, - вспоминает Евгений Александрович, - я, конечно же, ненавидел немцев, однако моя не совсем благозвучная фамилия Гангнус порождала не только шутки, но и немало недобрых подозрений - не немец ли я сам. Эту фамилию я считал латышской, поскольку дедушка родился в Латвии. После того как учительница физкультуры На Станции Зима посоветовала другим детям не дружить со мной, потому что я немец, моя бабушка Мария Иосифовна переменила мне отцовскую фамилию на материнскую, заодно изменив мне год рождения с 1932 на 1933, чтобы в сорок четвертом я мог вернуться из эвакуации в Москву без пропуска.

Ни за границей, ни в СССР я ни разу не встречал фамилии Гангнус. Кроме отца, ее носили только мои братья по отцу - Саша и Володя.
Однако в 1985 году в Дюссельдорфе после моего поэтического вечера ко мне подошел человек с рулоном плотной бумаги и, ошарашив меня, с улыбкой сказал.
- Я прочел вашу поэму «Мама и нейтронная бомба»… Вы знаете, учительница физкультуры на станции Зима была недалека от истины. Разрешите представиться - преподаватель географии и латыни дортмундской гимназии, ваш родственник Густав Гангнус.
Затем он деловито раскатал рулон и показал мне генеалогическое древо по отцовской линии.
Самым дальним моим найденным пращуром оказался уроженец Хагенау (около Страсбурга) Якоб Гангнус - во время Тридцатилетней войны ротмистр императорской армии, женившийся в 1640 году в Зинцхейме на крестьянке Анне из Вимпфенталя. Его дети, внуки и правнуки были пастухами, земледельцами, скитались из города в город, из страны в страну, и, судя по всему, им не очень-то везло.

В 1767 году правнук Ханса Якоба - бедствовавший многодетный немецкий крестьянин Георг Гангнус, до этого безуспешно искавший счастья в Дании и разочарованно вернувшийся оттуда, решил податься на заработки в Россию вместе с семьей - авось повезет. В Германии в этот год была эпидемия какой-то странной болезни, и Георг, ожидая корабля, скончался в Любеке, оставив жену Анну Маргарету с восемью детьми - мал мала меньше.

Но она была женщина сильной воли и, похоронив мужа, отплыла в Кронштадт, куда не добрался он сам, потом оказалась в лифляндском селе Хир-шенхофе (ныне Ирши).
Анна Маргарета не гнушалась никакой черной работы, пахала, чистила коровники, стирала, шила и порой от отчаянья и женского одиночества запивала так, что однажды ее морально осудил сельский сход. Но в конце концов она поставила на ноги всех восьмерых детей. Им удалось выбиться из нищеты, но не из бедности. Все были крестьянами, мелкими ремесленниками - никто не получил высшего образования, никто не разбогател. Но внук Анны Маргареты - мой прадед Вильгельм - стал знаменитым стеклодувом на стекольном заводе Мордангена и женился на вдове своего старшего брата -Каролине Луизе Каннберг. В 1883 году у них родился сын Рудольф - будущий отец моего отца…»

На этом, пожалуй, прерву рас-СКЭ.З Евгения Александровича, в жилах которого, по его словам, течет немного русской, немного польской, украинской, но более всего немецкой крови. А вот считает он себя однозначно русским поэтом. А может, просто так сложилась жизнь, и при иных обстоятельствах он бы сказал: «Я - российско-немецкий поэт». Но как бы то ни было, все это еще раз подтверждает не раз звучащую мысль о том, что «российские немцы являются народом, рожденным в России и рожденным Россией, а потому одним из ее коренных народов».

Вспоминаю, как в марте 1991 года в Москве состоялся первый съезд немцев СССР, на котором присутствовали представители других репрессированных народов, в том числе калмыков. От них с проникновенной, образной речью выступил народный поэт Калмыкии Давид Кугультинов. «Вы другие немцы! - сказал он. - Не могла вам Волга в вашу колыбель то же самое нашептывать, что нашептывал немцам Рейн…»

И ведь он прав! Более 250 лет минуло с того времени, когда в Поволжье, Крым, Украину, Кавказ по приглашению русских царей стали массово приезжать, создавая колонии, швабы, силезцы, баварцы, гессенцы, эльзасцы, датчане, швейцарцы, французы, австрийцы, бельгийцы, и уже там выплавились они в народ, получивший название российские немцы. А еще были прибалтийские (остзейские) немцы, волынские (из них, к слову, происхожу и я), которых Россия присоединила вместе с их родными селами, городками, обычаями, языком, литературой и тоже переплавила. Невольно возникают параллели с возникшими похожим образом американцами, канадцами, бразильцами, австралийцами, аргентинцами. Но есть между нами одно существенное отличие: если их право называться народом уже давно никто не оспаривает, то нам в нем категорически отказывают.

Написав это, представил лица политиков, сторонящихся этой беспокойной для их карьер и благополучия темы. Наверняка многое бы они дали, чтобы ее вообще не было. Но она есть и, уверяю, никуда не исчезнет. И правда о преступлении, совершенном в XX столетии в отношении российских немцев, становится известной все большему количеству людей. Вот уж воистину - все тайное становится явным. И происходит это в значительной степени благодаря не только историкам, труд которых порой сродни работе минеров, но и писателей.

Советский Союз не без основания называли «самой читающей страной в мире», поэтому смею утверждать, что в 1920 -30-е годы имена Давида Шелленберга, Готлиба Шнайдера, Георга Люфта, Фридеберта Фондиса, Герхарда Завадски (роман последнего «Своими руками» ставили в один ряд с шолоховской «Поднятой целиной») были известны миллионам. А сегодня? Кто их читал? Кто их знает?

В историю мировой науки российские немцы вписали немало славных имен. В основном это были специалисты в области точных, естественных и технических наук - в таких предпочтениях отразились, видимо, особенности национального характера. Но были среди великих российских ученых с немецкими корнями и крупные литературоведы. Например, выдающийся исследователь русского былевого эпоса, глава так называемой «исторической школы» в русской фольклористике, языковед, этнограф и археолог академик В.Ф. Миллер (1848 - 1913); востоковед-иранист, член-корреспондент АН СССР Ф.А Розенберг (1867 -1934); литературовед и искусствовед, первый главный редактор созданного им в 1914 г. журнала «Журналист», академик АН СССР В.М. Фриче (1870 - 1929); востоковед (иранист и тюрколог) профессор Ленинградского университета, член-корреспондент АН СССР, а также член-корреспондент Иранской и Арабской (в Дамаске) академии наук Е.Э. Бертельс (1890 - 1957); востоковед, создатель советской школы японоведения, действительный член АН СССР, академик Н.И. Конрад (1891 -1970); специалист по сравнительному литературоведению и истории французской литературы, член-корреспондент АН СССР, вице-президент Международной федерации современных языков и литератур Ю.Б. Виппер (1916 - 1991). Нельзя не упомянуть также профессора Ф.П. Шиллера (1898 - 1955), менее чем за десять лет преодолевшего путь от должности скромного сельского учителя до крупнейшего авторитета в области западноевропейской литературы.

2011 г. г. Мюнхен, Германия.
(Специально для «Звезды Поволжья».)
(Продолжение следует.)

Александр Фитц

Внимание!
При использовании материалов просьба указывать ссылку:
«День Казани - новости, хроника событий»,
а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: kazan-day.ru

© 2009-2014  "День Казани".